В.С. Бушин
Встать бы здесь
гремящим скандалистом!..
Владимир Маяковский
Писательница Лилия Ивановна Беляева, мой старинный друг Лиля, умерла сорок дней тому назад — 7 ноября. Такое впечатление, что при всей мучительности и тяжести её болезни она словно не могла умереть раньше, словно решила во что бы то ни стало прорваться к этому великому дню, увидеть его в последний раз и проститься. И прорвалась, и простилась. Она умерла в десять часов утра 7 ноября, когда на Красной площади начался парад в честь легендарного парада Сорок первого года. Хоть и стыдливый парад, но всё же... Раза три мелькнуло советское красное знамя, один раз — даже портрет Ленина.
В газете «Российский писатель» многие читатели газеты, знавшие и не знавшие лично усопшую, а только читавшие ей книги и статьи, в том числе писатели, выразили свою сердечную боль, сказали много прекрасных душевных слов о Лилии Ивановне. Некоторые в память о ней вознесли молитвы. Как старый и, пожалуй, самый близкий друг ушедшей, я всем говорю спасибо и низко кланяюсь.
У нас почти ко всему было одинаковое отношение, расходились мы с ней только в оценке Сальвадора Дали. Помню её последний телефонный звонок. Она говорила о великой просветительной и объединяющей роли в советское время радио и кино.
— Помнишь, мы приходили в школу и радостно спрашивали друг друга: — Ты слышал, как вчера Игорь Ильинский читал «Старосветских помещиков»? А то о фильме «Заключённые»: — Как сыграл Астангов! «Мамаша, возьмите свою игрушку и запомните: это последняя краденая вещь в жизни Кости-капитана...»
Ах, если бы записать на плёнку этот наш последний телефонный разговор!
А тем, кто вознёс молитвы, должен сказать: и за молитвы сердечное спасибо, но Лилия Ивановна не была верующей. Я думаю, что и в скорбные дни надо всё называть своими словами. Не умолчу и о том, что иные дела церковников, такие, допустим, как их претензии на Исаакиевский собор в Ленинграде, не говоря уж о почитании некоторыми служителями церкви таких персон, как адмирал Колчак и генерал Власов, — это вызывало у покойной негодование и гнев.
Ныне некая недобрая сила немало делает для того, чтобы между верующими и неверующими возвести глухую стену и даже, представив неверующих людьми второго сорта, столкнуть сограждан. Мало им и без того широких трещин и разрывов в обществе, таких хотя бы, как между богатыми и бедствующими. Тут особенно усердствует, одновременно тоскуя о крепостном праве и умиляясь тем, что домработница называет его барином, один известный кинорежиссёр. Он не останавливается и перед тем, чтобы зачислить в свои единомышленники по этому вопросу Достоевского, который, конечно же, тут не причём.
Если ограничиться писателями, то ведь трудно говорить о религиозности автора «Гаврилиады». А дальше? Неверующими были Чехов, Горький, Маяковский, Есенин, Алексей Толстой, Шолохов, Твардовский, Смеляков... И что, это писатели «второго сорта»? А ныне спросите Радзинского или Млечина — они верующие! И что, это писатели «первого сорта»?
Если Бог, по слову апостола Иоанна, это любовь, если Бог это сострадание, совесть и правда, то Лиля Беляева была куда ближе к Богу, чем многие нынешние скоропостижно верующие, такие, допустим, как историк Наталья Н., которая привезла в Москву свою веру из Нью-Йорка, из секретариата ООН, где несколько лет работала. Заодно привезла оттуда сожаление о том, что в русской истории были Ленин и Сталин.
Однажды Лиля Ивановна позвонила знакомому писателю К.
— Здравствуй! Как дела? Что делаешь?
— Что делаю? Умираю...
Оказывается, он тяжело болел и был один-одинёшенек. Лиля бросила все свои дела, помчалась к больному, потом разыскала его бессовестных детей и заставила их помочь отцу. А было ей уже за семьдесят, не девушка с веслом... Спасти больного не удалось, но она сделала всё, что было в её силах.
В «Новом мире» печатался её роман «Скандалистка». Это о себе, это она сама была скандалисткой — бескорыстной, праведной, святой. Беляева родилась на Смоленщине в Дорогобуже, потом судьба и характер носили её всей по стране — Тамбов, Вологда, Южно-Сахалинск, Москва... И не скандалила она за справедливость и правду разве что только в Дорогобуже, где ещё в школу бегала. Редактору О. из «Литературной России» Лилия Ивановна даже оплеуху закатила за враньё... А стала бы скандалить за ближнего помянутая Наталья Н.?...
Да, святые скандалы в защиту справедливости, в поддержку униженных и оскорблённых Лилия Беляева закатывала всегда, как только начала писать. Но особенно буйные и свирепые — как только произошла контрреволюция. В Центральном доме литераторов она организовала клуб «Судьба человека», куда вытаскивала даже Ельцина. Иллюстрацией к заседаниям этого клуба могла бы служить знаменитая картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Помните там на первом плане справа двух объятых ужасом мужиков? Так это Ельцин и Чубайс.
Лиля была богато одарённым человеком, она ещё и рисовала, особенно удавались ей собаки и лошади. У меня дома и на даче есть и собаки её, и лошадь одна. Мне кажется, после 7 ноября у них стало совсем другое выражение...
Лиля любила вот это стихотворение, и нередко вспоминала его, даже читала мне по телефону наизусть:
Весь этот мир
от блещущей звезды
До малой птахи, стонущей печально,
Всё этот мир
труда, любви, вражды,
Весь этот мир
трагичен изначально.
И никаких поблажек тут не жди,
А наскреби терпенье по сусекам
И зная всё, сквозь этот ад иди
И до конца останься человеком.
Лилия Ивановна Беляева всю жизнь прошла настоящим человеком, достойным нашей памяти.